Television version of a person with a broken heart

You know what’s the worst thing about somebody breaking up with you? It’s when you remember how little you thought about the people you broke up with and you realize that is how little they’re thinking of you. You know, you’d like to think you’re both in all this pain but they’re just like “Hey, I’m glad you’re gone”.

Прозаичный итог подвёл совсем недавно мой гораздо более опытный и циничный брат. Вся моя история, полная эмоциональных взлётов и падений, красивых поступков и слов, затяжных периодов страданий и редких вспышек радужного кретинизма, разрисованных заборов и нереализованных планов, вся эта на самом-то деле банальная и пустая ментальная дрочка легко запаковывается в одну фразу: «И чё?»

Хотя, не это ли итог абсолютно всех моих историй?

Никто и никогда не любит настоящего живого человека. Мы любим себя в этом человеке, любим образ, который сами рисуем, любим те версии себя, какими мы становимся, когда влюбляемся. Мы любим идею о любви. Я полюбил отражение, её проекцию на сетчатке, образ и идею о чём-то настоящем, чего у меня никогда не было. Я полюбил веру в будущее, историю, которую не хотелось переставать писать.

И я писал, чёрт возьми. Экран за экраном я покрывал словами, признаниями, планами. Пусть искренне, но кого же это сейчас волнует. Заблуждаемся мы всегда искренне.

( Collapse )

Когда ты сидишь в 69, одетый в костюм, который к середине ночи насквозь пропитан чужим сигаретным дымом, слушаешь или скорее ощущаешь телом однообразные басы R'n'B, так как звуки вокруг давно стали лишь белым шумом в голове, наблюдаешь за бесконечным мельтешением разноцветных огней и тел на танцполе, в редкие мгновения ловишь себя на мысли, что ещё чуть-чуть, совсем немного, и придёт откровение, и ты поймёшь что-то важное, чего никак не мог понять до этого.

Как же я жалею, что не умею, не люблю, не приучен записывать свои мысли сразу, когда появляется такое желание. Как много всего я мог бы здесь рассказать. Но нет, до журнала доходят лишь раздутые, высосанные из пальца вещи — мелкие осколки того, что я мог и хотел бы сказать на самом деле. Все те образы, сравнения, возникающие в голове в процессе наблюдения за людьми, забываются за считанные минуты.

Девочка в длинном красном клетчатом обтягивающем платье с просторным подолом, который поднимается в воздух, когда она кружится по танцполу. Платье делает её похожей на школьницу. Впрочем, она вполне может быть школьницей. Так же, как и матерью двоих детей. У неё узкое кукольное личико, с маленькими губками, а талия столь тонкая, что вся она выглядит ненастоящей, сделанной из фарфора. И непонятно, то ли это анорексия, то ли она просто представительница нового типа людей. Людей, которые завоюют весь мир.

Официантка, которую я помню официанткой в каком-то другом кабаке спорного качества два или три года назад. Я тогда на протяжении всего вечера не слишком настойчиво пытался к ней приставать. Странное, милое, почти некрасивое, но отчего-то притягательное личико, маленькая грудь под белой блузкой и неприлично короткая чёрная юбка, открывающая слишком белые и слишком толстые ноги. Неужели это от груза бесконечных коктейлей, разносимых на протяжение многих ночей от баров к столикам? Дослужилась до 69, но какой ценой.

Бесформенные танцовщицы Go-Go на шестах по углам сцены механически повторяют раз за разом одни и те же движения, смотрят друг на друга, подпевая громко и радостно – "двадцать семь лет, а Германа всё нет". Они должны создавать движение, или как там это правильно называется, дарить свет и радость людям. Но если ты ещё не до конца пьян, их вид лишь сильнее топит тебя в тоске.

Две семнадцатилетние на вид девочки в зале играют в Тату, изображая бешеный секс со страпонами под ритмичную музыку. Они словно две куклы из того времени, когда у нас ещё не было Барби. Были такие куклы, они автоматически закрывали свои огромные глаза, когда маленькие "мамы" укладывали их спать. А сейчас чья-то извращённая фантазия заставила их участвовать в фальшивой оргии, а они не понимают этого и лишь хлопают глазами, то ли от удивления, то ли от грусти.

Сменяющие друг друга напевы "с тимати опасно" и "коламбия пикчерз не представляет", и "гламурные принцессы", лениво покачивающие бёдрами в такт "музыке". Большинство из них днём работает в бесконечных магазинах одежды в бесконечных торговых центрах, и лишь ночью они превращаются в "богинь" клубов, чтобы в очередной раз попытаться найти того самого "принца" на коне и с деньгами. Многовато кавычек для одного абзаца, неправда ли?

А завтра будет новый день.